24 февраля 1919 года кратковременный комендант Станиславова (Ивано-Франковска), сотник, он же – отаман Гарабач издал “Оповicтку” с требованием переписать все указатели на домах на украинской мове и пообещал за неисполнение “грошеву кару”.

А уже 22 мая 1919 года он же, на новой, ему самому плохо знакомой украинской мове объявил общую мобилизацию “всех украинцев, служивших в бывшей австрийской армии от 18-ти до 50-ти лет, кроме железнодорожного персонала”. Явка – в течение 24 часов в собственной одежде.

Следует отметить, что к 25-му мая отаман уже отаманствовал где-то вне пределов столицы Западно-Украинской Народной Республики Станиславова, то есть попросту сбежал. В мемуарах указано, что в старостате в этот день ещё были “украинские офицеры, говорившие между собой на немецком”. Но они никакого сопротивления не проявляли. В жандармерии царило непонимание происходящего. Польская армия быстро прирастала местным населением. А казармы с набранными украинскими вояками встречала поляков “со смехом и с видимым удовольствием отдавали оружие”. Они просили на польском:

Мы бросаем оружие, а вы дайте нам пропуск до дома.

Решение отдать город не заставило себя долго ждать. Стефан Шухевич (дядя упыря Романа Шухевича) писал:

Убегавшие из Станиславова старшины говорили о неслыханной, поспешной и даже компрометирующей эвакуации, а на самом деле – бегстве. До последней минуты никто не давал приказа на отход. Но когда командиры увидели, что государственных секретарей (министров) уже не было в Станиславове, все быстро убежали.

Перед бегством отаман Гарабач и Шухевич обращались к верхушке ЗУНР за указаниями, что делать дальше. Их принял подполковник генерального штаба Бэм, который сообщил, что ситуация безнадежна.

Все пропало…